(no subject)

   Моя бабушка, как цветочек. Для меня она похожа на красно-бордовый мак с чёрной сердцевинкой и вьющимися листиками. Всё потому что она кареглазая и темноволосая. Дикий мак, росший в поле. Она будто актриса парижского театра, с тонкими бровями и манерами. Совершенно случайно вышло так, что она родилась тут. Кто-то там, перед её рождением, дал ей такую непростую роль, и ей ничего не оставалось, как взяться за неё с привычным усердием.
 
Чертовски жалею о том, что мы с ней разминулись. Я, её синеглазая "волошка", василёк, взрослея, застала увядание её голоса и движения. Всё потому что никто не спросил мак, где его следует садить и как за ним ухаживать. Всё потому что мак - самосейка. Потому что цветы той поры в основной массе своей не были домашними, тепличными. Дети полей.

Мне бы хотелось спросить, каково это - перелететь через колодец, когда тебя совсем малышкой бросают, будто метательное копьё? Каково это - быть той, которую не отдали чужим в руки, несмотря на посулы безбедной жизни для девочки, которая была слишком похожа на одну из чужих? Каково это - перевернуть всю свою устроенную жизнь в то время ради встреченного (посланного Богом?) мужчины?

 

Я никогда не узнаю, какая ты была до того как. Слишком правильной ты хотела быть для меня тогда, слишком малы были мои ушки. Слишком далеко ты сейчас, твой смех и слёзы - наша единственная связь. Как я люблю смешить тебя, ты бы знала. Как мне стыдно за многое, что знаем лишь ты и я. Как я люблю, когда оживляются твои густо-медовые глаза, как я хотела всегда себе такие, как у тебя. Ты любишь сирень, я помню.

Мой мак засыхает. 
И я абсолютно не знаю, как мне дышать.